– Да уж, в этом я не сомневаюсь, – медленно проговорил Дэймон. – Я не представлял, что ты можешь быть настолько…

– Агрессивной? – закончила она за него. – У меня вполне средний уровень агрессивности. Каждая женщина, которая стремится в наши дни сделать карьеру, должна быть настойчивой в достижении своей цели, не то все закончится для нее достаточно быстро.

– Нет, я остановился не на этом слове.

– Мне почти страшно спросить, какое же слово ты имеешь в виду.

– Сильной, – мягко проговорил он. – Раньше мне казалось, что это лишь упорство и решительность, но не сила. – Его глаза настойчиво всматривались в ее лицо, словно искали что-то. – Возможно, я не хотел узнавать в этом силу?

– Тогда, возможно, тебе нужно разобраться во, мне ничуть не меньше, чем мне понять тебя. – Она подняла подбородок с оттенком вызова. – Может быть, нам следует объявить перемирие?

– Для того, чтобы получше узнать слабые места друг друга?

– И оценить свою и чужую силу.

Некоторое время Дэймон стоял, пристально глядя на нее, и Кори уже решила, что он сейчас откажется. Неожиданно он очень тепло улыбнулся ей.

– А почему бы и нет? Было бы интересно узнать, насколько страшен для тебя я окажусь вблизи.

Открылась дверь, двое слуг в белом вкатили столик, покрытый узорчатой шелковой тканью, и учтиво поклонились Дэймону. Он щелкнул пальцами и показал в направлении веранды. Столик мгновенно вывезли на указанное место, и слуги начали накрывать на стол.

– Ты что, всегда щелкаешь пальцами, когда указываешь слугам? – спросила Кори.

– Что, я это сделал? – Он поморщился и сразу стал похож на маленького мальчика, которого застали за какой-то шалостью. – Вообще-то, это традиция, но я пытался избавиться от этой привычки. Мне уже говорили, что это грубый жест, настоящее варварство.

– Да, тут я полностью согласна, – не стала спорить Кори. – Я не могу поверить, что тебе действительно подчиняются, когда ты так делаешь.

– Как я уже говорил тебе, это всего лишь обычай, хотя и явно не из тех, что могут понравиться столь независимой леди.

– Но тебе это тоже не должно нравиться, раз уж ты пытаешься бороться с такими традициями.

– Во многом я столь же примитивен, как и весь Эль-Зобар, – жестко усмехнулся он. – Поэтому иногда девиз этой борьбы звучит так: делай, как я говорю, а не так, как делаю.

– И они делают, как ты говоришь? На его лицо внезапно легла тень от воспоминания о недавно перенесенной боли.

– Чаще всего – да. Только иногда они… – Он замолчал, прервавшись на середине, но продолжать не стал. – Ну, тебе вряд ли это будет интересно. – Он показал ей на столик:

– Присаживайся. Тебе, наверное, хочется есть. Ты едва дотронулась до еды в самолете.

– Я была очень расстроена. Я не могу есть, когда расстроена. – Она двинулась к столу, тщательно избегая его взгляда. Расстроенная, разгоряченная и истомившаяся голодом совсем не по еде.

– Ну, тогда ты, наверное, расстроена уже довольно давно, – задумчиво сказал он, глядя на нее. – Ты потеряла не меньше восьми килограммов с тех пор, как я познакомился с тобой.

– У меня развилась экзема после рождения Майкла; тогда я и похудела. С тех пор я постоянно ездила, поэтому набрать вес мне так и не удалось.

– Ты болела? – В его словах послышалась такая неожиданная заинтересованность, что она повернулась и с удивлением посмотрела на него через плечо.

– Могло быть и хуже. Они вовремя поставили диагноз и сразу начали лечение. – Кори поморщилась. – Я бы не хотела снова пройти через все это. Терпеть не могу чувствовать себя настолько слабой и беспомощной.

– Да уж. – Он направился к ней, глядя на нее и удерживая ее взгляд с какой-то странной силой. Прямо перед ней он остановился. – Извини, – проговорил он, запинаясь.

Она взглянула на него с явным недоумением.

– За что?

– За то, что мой ребенок принес тебе столько страданий. – Его пальцы коснулись ямочки на ее щеке с невероятной нежностью. – И что меня не было там, чтобы помочь тебе.

Окружавшее пространство сжималось вокруг них, окутывая бархатной паутиной интимности. Опасной интимности. Кори была в состоянии, близком к панике. Она едва заставила себя отвести от него взгляд.

– Ты забываешь, я ведь не оставила тебе выбора. Ты не можешь отвечать за это, – проговорила она, чтобы хоть как-то отвлечься.

– Мужчина всегда отвечает за свою женщину. – Голос Дэймона зазвучал мягче, – И находит в этом радость, Кори.

Теплота наполняла ее тело, пробуждая какие-то более глубокие и нежные эмоции, чем простое желание. Нет, она не должна себя так чувствовать, в отчаянии думала она. Ведь именно от этого она пыталась сбежать четыре года назад.

– Я сама за себя отвечаю!

Но он словно и не слышал ее. Его пальцы, ласкавшие ей щеку, теперь ткали такую же паутину нежности в ее волосах.

– Твои волосы тоже изменились. Сначала мне это не понравилось, но теперь я думаю, что тебе так больше к лицу. – Указательный палец легко обвил ее локон. – Они такие живые, дикие и полные солнца…

Он воздействовал на нее только жаром своего тела и игрой кончиков пальцев в волосах, но ей казалось, что он овладел ею больше, чем тогда, в самолете, во время куда более интимных ласк. Она чувствовала исходящий от него запах мыла и духов, и ей захотелось придвинуться к нему поближе, чтобы быть поглощенной этими запахами, его теплом и той необычайной нежностью, которую он предлагал ей.

Она попыталась рассмеяться.

– Да нет, все гораздо прозаичнее. Это всего лишь шампунь, гель для укладки и ничего более.

– Нет, твои волосы пахнут маргаритками.

– Всего лишь шампунь…

Его пальцы вернулись к щеке и очертили контур слабо наметившихся теней у нее под глазами.

– Ты выглядишь уставшей. Раньше я такого не замечал. Мне всегда казалось, что у тебя так много энергии… Ты вообще-то отдохнула?

– Немного. Я была слишком возбуждена, чтобы спать. – Она почти не слышала своих слов, их заглушал громкий стук ее сердца.

Ей нужно было отойти и разбить те колдовские чары, которыми он окутывал ее. Она шагнула назад.

– По-моему, я хочу есть. – Она села на стул, который подвинул ей слуга в белом, взяла салфетку, искусно уложенную на тонкой фарфоровой тарелке, и спросила:

– Ты можешь сказать им, чтобы начинали подавать?

Дэймон стоял, глядя на нее с каким-то загадочным выражением, а затем не спеша подошел к столу и опустился на стул напротив нее. Он хотел было щелкнуть пальцами, но потом остановился, заметив, как она нахмурилась.